Сано уловил искреннюю нотку и догадался: Ниу не ищет власти и славы, он хочет добиться отцовского одобрения. Так же, как и Сано. Исиро почувствовал невольную симпатию к врагу, но быстро одернул себя. Нет, они совершенно непохожи. Сано работает на благо семьи, а Масахито, гоняясь за сомнительными выгодами, толкает отца и родных в пропасть.

В комнате наступила тишина. Головы повернулись к дверям. В дверях возник охранник.

— В чем дело? — Тяжело дыша от перенапряжения, Ниу вытер рукавом пот со лба.

Охранник поклонился.

— Простите, что вынужден потревожить вас, господин. На территории появился посторонний. Мы почти настигли его.

— Почти?

— Ему удалось ускользнуть.

Вместе с заговорщиками Сано остолбенел. Очнувшись, он рванулся бежать, но упрямое любопытство пригвоздило к окну.

— Шпион! — ахнул Хосокава.

Посыпались вопросы:

— Нас раскрыли? Кто предал? Что делать?

Заговорщики выглядели всполошенными воробьями.

Сано засомневался, что они в состоянии выполнить свой план.

Ниу твердым шагом выдвинулся на просцениум.

— Глупцы! — отчеканил он. — Ваши ахи горю не помогут. Идите и убейте его.

— Он прав! Верно! — Выхватив мечи, все, кроме Ниу, выскочили из комнаты.

Главарь остался на помосте, картинно сложив руки на груди.

Сано не стал ждать, пока жаждущая крови банда вывалится из дома. Он припустил к стене, взобрался на нее и спрыгнул.

Глава 22

Мечник был одет в белые одежды, как синтоистский монах на торжествах. Ухватив щипцами, он вытащил из горна полосу стали, раскаленную докрасна. Помощник, подцепив щипцами другой край, согнул размягченный металл пополам. Распевая молитвы, мужчины застучали по полосе кувалдами, обеспечивая будущему клинку гибкость и прочность, которые он получит благодаря многослойности. Каждый удар звонко отдавался в чистом утреннем воздухе. Ученики суетились вокруг, поднося воду для закаливания металла и подбрасывая уголь в горн. Жар достигал улицы, которая разделяла двор мастерской и ряд кузниц, где мастера гнули металл для подков и домашней утвари.

Сано, прислонясь к деревянной ограде, посматривал то на мечника, то на дорогу. Мимо проходили работники, перенося сырье и готовую продукцию из одной мастерской в другую. Когда появлялась женщина, Сано выпрямлялся: не о-Хиса ли? — и вновь прилипал к ограде. Он приехал раньше назначенного времени, поэтому не волновался.

Горячая ванна и несколько часов сна в каморке доктора Ито помогли ему взбодриться после вчерашних приключений и долгого прозябания в подозрительном чайном домике, где он дожидался рассвета и открытия городских ворот. В высушенной на плите одежде, опоясанный двумя мечами, Сано был уверен в том, что способен противостоять любым превратностям наступающего дня. Оптимизм внушала и ясная погода. Только тревога за отца омрачала настроение. «Терпение», — говорил себе Сано. Еще немного, и он восстановит попранную честь. Отец будет жить.

Полдень наступил и прошел. Улица опустела, когда мастеровые сели обедать, и забурлила, когда обед кончился. А о-Хисы нет как нет. Оптимизм Сано пошел на убыль. Он начал гадать, почему служанка не выполнила обещание. Младший Ниу задержался на вилле. Госпожа Ниу или другая дама загрузили работой. Болезнь сковала по рукам и ногам... В конце концов Сано был вынужден признать: о-Хиса струсила. Он утратил шанс спасти честь семьи. Отец умрет.

Забыв об осторожности, Сано дунул через Нихонбаси в район даймё. Именно в тот момент, когда он подбежал к имению, ворота распахнулись. Надежда вспыхнула и погасла. Не о-Хиса — молодой хозяин собственной персоной.

Пряча лицо, Сано притворился, будто поправляет обувь. Нужно было срочно определиться: или ждать о-Хису, которая неизвестно когда появится, или отправиться за Масахито и побольше разузнать про заговор. Сано колебался недолго. Жажда активных действий перетянула чашу весов. Сано поспешил за Ниу.

Следить за сыном даймё оказалось труднее, чем вчера, но не потому, что Сано шел пешком, а Ниу ехал на коне. Хотя Новый год официально начинался с наступлением темноты, улицы Нихонбаси уже заполнили веселые горожане. Молодые люди, одетые в женскую одежду, приставали к Ниу с шутливыми предложениями и не отходили, пока он не замахивался мечом. Конь шарахался из стороны в сторону, когда мальчишки бросали под копыта хлопушки. Домохозяйки сновали с баулами, занимаясь последними приготовлениями к празднику. В такой сутолоке всадник мог двигаться не быстрее пешехода. Сано держался поодаль от объекта, дабы тот его не узнал. Толпа жутко мешала слежке. К Сано пристал пьяный старик с кружкой саке. Группа подростков преградила путь, устроив сражение на деревянных мечах. Сано с радостью вырвался из тесного квартала на широкую, сравнительно тихую улицу, где находились роскошные магазины и дома богатых торговцев. Ниу свернул в переулок. Сано прибавил шагу. Тут раздался громкий шум: крики, стук копыт, мерный топот многочисленных ног.

— Прочь с дороги! Кланяйтесь! Кланяйтесь! — услышал Сано.

И увидел конных самураев со знаменами, украшенными гербами клана Шимадзу: крест в круге. Перед самураями бежали глашатаи.

Люди, побросав узлы, шарахались на обочину, падали на колени, выставляли руки вперед и прижимались лбами к земле. Все знали, что самурай без промедления воспользуется своим законным правом зарубить любого простолюдина, который вовремя не склонится перед даймё.

Сано приперли к стене. Процессия громыхала мимо. Сначала ехали всадники, величественные и суровые. Потом двигались сотни слуг, неся корзины с едой и ценностями. За ними шли пехотинцы в больших плетеных шляпах, рубя руками воздух. Следом появился роскошный паланкин даймё. Замыкали процессию неоглядные отряды охранников.

Наконец улица освободилась. Горожане поднялись с колен и разбрелись. Сано ринулся в переулок и обнаружил, что Ниу исчез.

Мысленно кляня даймё, Сано засновал по улицам, спрашивая лавочников и прохожих:

— Здесь не проезжал молодой самурай в простой черной одежде?

Никто такого всадника не помнил. И немудрено. Процессия затмила все впечатления.

Не желая сдаваться, Сано поднялся по шаткой лестнице на пожарную вышку и принялся обозревать бурлящие улицы с птичьего полета. Он увидел нескольких всадников, но разобрать, есть ли среди них Ниу, было, разумеется, невозможно. Зато Сано заметил знакомую фигуру в дверях трактира, расположенного ниже по улице.

Любитель Клубнички, прикрывая ладонью глаза от солнца и вытягивая шею, кого-то высматривал в толпе. Через плечо болтался большой мешок. Вдруг торговец бросился бежать. Перепрыгнув через несколько ступеней, Сано неуклюже приземлился на тротуар и поспешил за ним. Ниу приказал Окубате именно сегодня прийти за деньгами. Может быть, они договорились встретиться где-нибудь подальше от имения. Если урод не выведет на Масахито, то придется вернуться к мастерской мечника или поискать о-Хису.

Похоже, Любитель Клубнички опасался непрошеных попутчиков. Он постоянно оглядывался, прятался за досками объявлений, заходил без надобности в чайные домики. Однажды он задержался в магазинчике так долго, что Сано испугался, не хватил ли Окубату удар. Сообразив, в чем дело, Сано обежал квартал, и как раз вовремя: Любитель Клубнички выходил из задней двери магазинчика.

На рыбном рынке, рядом с мостом Нихонбаси, он опять едва не потерял Окубату. Пришлось продираться сквозь народ, заполонивший узкие проходы между рядами прилавков, протискиваться между бочек с живой макрелью и тунцом, корзин с раковинами-моллюсками и морскими гребешками. Вонь гниющей рыбы вызывала тошноту. Вдобавок прямо перед носом группа покупателей заспорила о цене огромной акулы, свисавшей с поперечной балки. Когда Сано удалось отвязаться от вопросов: «А вы как думаете? Нет, постойте, почему вы так считаете?» — Любитель Клубнички был далеко впереди.

Подбежав, Сано услышал крик Окубаты: